Джеки Д`Алессандро - Коснуться твоих губ [=Похититель невест]
Ее глаза вспыхнули синим пламенем.
— Это не так.
— Это так. Сама его жизнь опасна, в том смысле, которого вы не понимаете. За его голову назначена огромная сумма, и того, кто попытается ему помочь, обвинят в пособничестве преступнику. Обещайте, что не станете ему помогать.
— Я и не пытаюсь. Только прошу, чтобы вы не принимали участия в его поимке.
— Разве вы не понимаете, что это и есть помощь, пусть и не прямая? — Он крепче сжал ее плечи. — Умоляю, забудьте об этом человеке.
Некоторое время она испытующе смотрела на него:
— А вы обещаете не помогать судье?
— Нет, не могу.
Боль и разочарование, отразившиеся в ее глазах, едва не погубили его.
— Тогда и я не могу ничего обещать. — Голос ее дрогнул. Ее решимость буквально сразила его. Она попыталась высвободиться, но он ее не отпускал.
— Неужели вы не понимаете, — заговорил он, борясь с отчаянием, — что меня заботит ваше благополучие? Мысль о том, что вам грозит опасность, для меня невыносима.
В этот момент до них донесся голос миссис Бриггем:
— Саманта… где ты?
— Господи, это мамочка. Пошли быстрее.
Вырвавшись от него, она поспешила к двери. Он вышел вслед за ней. Саманта повела его в сад, и к ним тут же подошла Корделия Бриггем.
— Вот ты где, дорогая! И лорд Уэсли с тобой. — Она присела в реверансе. — Хьюберт сказал, что вы пришли с сестрой, и я решила вас найти. Вы просто обязаны сегодня выпить чаю, тем более что в прошлый раз отказались, сославшись на занятость. — Она огляделась. — А где же леди Дарвин?
— К сожалению, уже уехала, — сказал Эрик. — Она очень устала в дороге и отправилась домой отдыхать.
Понимая, что попался, он изобразил на лице улыбку и подставил миссис Бриггем локоть.
— Я с удовольствием выпью с вами чаю.
Миссис Бриггем перевела взгляд с него на Саманту и улыбнулась.
— Ах, как это мило с вашей стороны!
Однако лорду Уэсли было сейчас не до любезностей. Тяжесть камнем легла ему на сердце.
Двухколесный экипаж Адама медленно продвигался вдоль дороги, обсаженной деревьями, которые отбрасывали густую тень и давали прохладу. Тишину нарушали лишь пение птиц да слабый скрип кожаного сиденья. Краешком глаза судья поглядывал на Маргарет, но, как ни старался, не мог завязать разговор и молчал, будто язык проглотил.
Господи, до чего она хороша! Пять лет он ее не видел. Пять лет, два месяца и шестнадцать дней. Она стала еще красивее, хотя в это трудно было поверить. Но внутренне изменилась до неузнаваемости. Не существовало больше той беспечной молодой девушки, которую он полюбил всем сердцем и до сих пор не забыл.
Видимо, утрата мужа явилась для нее настоящим ударом. Он вздохнул. Черт побери, от нее по-прежнему пахнет розами. Во времена своей молодости, когда он изводил себя бесполезными мечтами о том, что человек, не имеющий титула, вроде него, может ухаживать за графской дочерью, он посадил десяток розовых кустов в уголке сада своей матери. И каждый год с нетерпением ждал, когда они зацветут, а потом сидел на каменной садовой скамье, закрыв глаза, вдыхая их изысканный аромат, представляя себе улыбающееся лицо леди Маргарет. Но после того, как ее выдали замуж за лорда Дарвина, он больше не ходил в ту часть сада.
— Как хорошо дома, — тихо произнесла она, прервав его размышления.
Обрадовавшись, что она нарушила молчание, он спросил:
— Как долго вы собираетесь гостить здесь?
— Я приехала сюда навсегда.
Эти слова заставили его сердце учащенно забиться. Но бурную радость тотчас же сменил страх. Он повернулся к ней, и глаза их встретились. Чувства, которые он считал давно похороненными, охватили его, точно пламя. Она приехала сюда навсегда. Он сможет видеть ее, разговаривать с ней, но она никогда не будет ему принадлежать.
Он снова стал смотреть на дорогу. Ее возвращение в Танбридж-Уэллз несет ему только страдания. С годами ничего не изменилось. Он по-прежнему провинциал. Она — титулованная леди. Виконтесса.
Молчание затянулось, и он спросил:
— Вам понравилась жизнь в Корнуолле?
— Я ненавидела ее, — ответила она почти с яростью, чем немало удивила его. Она побледнела и устремила взгляд на дорогу, руки, лежащие на коленях, были сжаты в кулаки. — Обычно я проводила время на скалах, глядя на море. И спрашивала себя…
— Спрашивали о чем?
Она посмотрела ему прямо в глаза с таким мрачным выражением, что он содрогнулся.
— Что, если спрыгнуть со скалы? Прямо в бурлящую холодную воду.
Потрясенный, он остановил лошадей. Потом внимательно всмотрелся в ее лицо, ища какого-то намека на то, что она сказала это в шутку, но можно было не сомневаться в ужасающей серьезности ее слов.
Он судорожно сглотнул.
— Прошу прощения, — сказал он, мысленно скривившись от несоразмерности его слов тому, что он услышал. — Я понятия не имел. Все эти годы… Я думал, вы счастливы.
— Единственное, что делало меня счастливой, — это мечты о доме. О том дне, когда я смогу вернуться сюда.
Мысль его лихорадочно работала. Что произошло в Корнуолле? Почему она чувствовала себя несчастной? Очевидно, тосковала по дому, где остался ее любимый брат. Он обругал себя за то, что не подумал об этом. Но он считал, что она вполне счастлива. Блистает на светских приемах, вызывает всеобщее восхищение. Но если бы и узнал, что она несчастлива, все равно не смог бы ей помочь.
Хотя ее замужество разбило ему сердце, она должна была выполнить волю отца и вступить в брак. Так она и поступила. Он желал ей добра, будучи уверен, что она живет припеваючи с богатым аристократом, который ее обожает.
Но она была несчастна. Неужели лорд Дарвин не окружил ее любовью? В это невозможно поверить. Нет, наверное, дело в чем-то другом…
И тут его осенило. Ее несчастье заключалось в том, что она не произвела на свет ребенка, о котором так мечтала. Еще до замужества она говорила ему о том, что мечтает о большой семье, а он прятал за улыбкой разочарование, потому что знал, что никогда не сможет стать ее мужем и подарить детей.
Ему стало ее жаль, и он накрыл ее кулачки ладонью. Ее глаза округлились, но она не отняла руки. Сердце у него бешено колотилось.
— Надеюсь, леди Дарвин, возвращение домой принесет вам счастье, которого вы заслуживаете.
Она как-то странно на него посмотрела:
— Благодарю вас. — После чего снова устремила взгляд на дорогу. — А теперь мне хотелось бы поскорее домой.
— Да, конечно.
Он неохотно отнял руку, понимая, что ему никогда больше не представится возможность снова коснуться ее. Охваченный самыми противоречивыми чувствами, он схватил поводья и тронул лошадей.
